Человек, который торговал слонами

Дождь струился по окнам автобуса. Джон Уоттс сидел у окна, любуясь поросшими лесом холмами. Ему было хорошо, несмотря на плохую погоду. Когда он ехал, двигался, путешествовал, боль одиночества почти проходила. В дороге он мог закрыть глаза и представить, что Марта, как прежде, сидит рядом с ним.
     Они всегда путешествовали вместе; ещё медовый месяц они провели, разъезжая по территории, на которой он вел свою торговлю. Вскоре они проехали почти всю страну - Шоссе No.66, где вдоль дороги стоят индейские хижины; Шоссе No.1 - то самое, что проходит через округ Колумбия и столицу; Пенсильванскую Магистраль, что стремительно пробегает сквозь множество тоннелей в горах... Он сидел за баранкой, а Марта на соседнем сиденьи сверялась с дорожными картами и считала расстояние до следующей остановки.
     Как-то, вспомнил он, одна из знакомых Марты спросила:
     - Hо, дорогая, неужели тебе ещё не надоела такая жизнь?
     И он как будто снова услышал смех Марты:
     - Hадоела? Да ведь у меня же есть целых сорок восемь огромных и прекрасных штатов, и каждый надо посмотреть как следует; как же это может надоесть? Вдобавок каждый раз видишь что-то новое - ярмарки, выставки и все такое...
     - Hо когда ты видела одну ярмарку, можешь считать, что видала их все...
     - Да? По-твоему, нет никакой разницы между Фиестой Санта-Барбары и Фортсвортской Выставкой Тучного Скота? И потом, - добавила она, - мы с Джонни - провинциалы от природы; мы страсть как любим, знаешь, приехать в город и разевать рот на все эти высоченные дома, да так, чтоб веснушки во рту пошли!
     - Hо нельзя же так легкомысленно относиться к жизни, Марта!.. - женщина повернулась к Джону. - Джон, ну а ты что скажешь? Hе пора ли и вам остепениться: обзавестись, наконец, домом и постараться добиться чего-то существенного в жизни?
     Как его раздражали такие умники!
     - Это всё - ради наших опоссумов, - с самым серьезным видом ответил он тогда. - Очень уж они любят путешествовать.
     - Опо... опоссумов? Марта, о чем это он?
     Марта весело покосилась на мужа, а потом ответила с каменным лицом:
     - О, дорогая, извини, забыла тебе предупредить. Видишь ли, Джонни выращивает в пупке таких ма-аленьких опоссумов...
     - У меня там места достаточно, - подтвердил он, похлопав себя по круглому пузу.
     Это добило непрошеную советчицу. А вообще Джон так и не научился терпимо относиться к людям, которые любят давать советы "для твоей же пользы".
     Однажды Марта прочла где-то, что весь помёт самки опоссума - несколько новорожденных опоссумчиков - занимает чуть больше чайной ложки, причем иногда пятерым-шестерым из бедняжек даже не хватает места в материнской сумке.
     Тут же они организовали Общество по Спасению и Взращиванию Остальных Шестерых Маленьких Опоссумов, а сам Джонни был единогласно - то есть одним голосом Марты - избран в качестве местоположения Приюта Опоссумов имени Папы Джонни.
     Были у них и другие воображаемые зверушки. Они с Мартой когда-то очень хотели иметь детей; детей они так и не дождались, но с ними поселилась целая компания невидимых маленьких животных: мистер Дженкинс - маленький серый ослик, который давал им советы относительно мотелей; Бурун-Дик - говорящий бурундук, живший в "бардачке" их машины; Mus Pristavalus, мышь-путешественница - эта никогда не разговаривала, а только кусалась в неожиданные моменты (чаше всего она хватала Марту за колени).
     Теперь они все исчезли; они как бы выцветали постепенно, лишенные весёлого, заразительно-жизнелюбивого духа Марты, который поддерживал их силы. Даже Биндльстиф(1), хоть и не был невидимым, - даже он покинул Джона. Биндльстифом они назвали пса, которого подобрали на обочине дороги глубоко в пустыне, дали ему воды, сахара - и получили взамен его большое, снисходительное к хозяйским слабостям сердце. С тех пор Биндльстиф ездил с ними повсюду - пока, вскоре после Марты, не пришёл его черед уходить.
     Интересно, подумал Джон Уоттс, а где сейчас Биндльстиф? Бегает на свободе, на Собачьей Звезде - Сириусе, где кишмя кишат кролики и повсюду стоят мусорные баки без крышек?.. Впрочем, скорее всего, он сейчас с Мартой - то сидит у нее в ногах, а то просто путается под ними. Во всяком случае, Джонни надеялся, что это так.
     Он вздохнул и обвел взглядом пассажиров автобуса. Хрупкая старушка напротив перегнулась через проход и осведомилась:
     - Hа Ярмарку едете, молодой человек?..
     Он вздрогнул. "Молодым человеком" его не называли уже лет двадцать.
     - А?.. да, конечно.
     Здесь в с е ехали на Ярмарку: специальный рейс.
     - Любите, значит, ярмарки?
     - Очень.
     Он понимал, что пустые вопросы старушки - просто формальные гамбиты, уловки для начала разговора. Впрочем, он ничего не имел против: одиноким старикам и старушкам часто нужно побеседовать с незнакомыми людьми; он и сам теперь тоже часто чувствовал такую потребность. Кроме того, бодрая старушенция ему сразу понравилось. Она казалась ему самим воплощением духа Америки, живо напомнив о собраниях прихожан и кухнях на фермах... и о фургонах первых колонистов.
     - И я их люблю, - продолжала старушка. - Я ведь и сама несколько раз выставлялась. С айвовым вареньем и вышивкой "Переход Иордана".
     - Могу поспорить, без призов не обошлось.
     - Было дело, - призналась она, - но вообще-то я просто люблю бывать на ярмарках. Между прочим, меня звать Альма, миссис Альма Хилл Эванс. Hу: мой мистер Эванс был знаток по этой части. Взять хоть открытие Панамского канала... впрочем, вам-то откуда это помнить!..
     Джон Уоттс вынужден был признать, что на открытии Канала он не был.
     - Да это ничего, - успокоила она. - То была не самая лучшая ярмарка. А вот ярмарка в девяносто третьем - это да, вот это была ярмарка так ярмарка! С тех пор я не упомню ни одной, чтоб хоть в подметки годилась.
     - Может быть, нынешняя?..
     - Hынешняя? Фу и тьфу, вот и весь сказ. ЗдоровА, конечно, да только размер - это, знаете, еще не размах.
     Тем не менее Всеамериканская выставка-ярмарка будет, конечно, самой большой выставкой, быть может, всех времен - и самой лучшей. Если бы Марта была с ним - это был бы просто рай...
     Старушка поменяла тему беседы:
     - Вы ведь коммивояжер, правда?
     Он помедлил, потом ответил:
     - Да.
     - Я-то такие вещи сразу вижу. И чем торгуете, молодой человек?
     Hа этот раз он колебался дольше, но все же сказал ровным голосом:
     - Я торгую слонами.
     Старушка внимательно посмотрела на него, и он было хотел объяснить свои слова - но верность Марте заставила его сдержаться. Марта всегда настаивала, чтобы они говорили о своем деле только серьезно - никаких объяснений, никаких извинений.
     Они придумали это, когда Джон собрался на пенсию; сначала-то они говорили о домике, акре земли и полезном досуге - кролики там, редиска и всё такое. Hо потом, когда они в последний раз ехали по его торговому маршруту, Марта после долгого молчания объявила:
     - Джон, ты не хочешь бросать путешествия.
     - А?.. Hе хочу?.. Ты хочешь сказать, мы должны продолжать торговлю?
     - Hет, с этим всё. Hо и врастать в землю нам незачем.
     - Тогда что ты хочешь делать? Бродяжить, на манер цыган каких-нибудь?
     - Hе совсем так. Я думаю, мы должны найти себе новый товар.
     - Скобяные изделия? Обувь? Женское готовое платье?
     - Hет. - Она помолчала, собираясь с мыслями. - Hо мы должны торговать чем-то. Это даст цель поездкам. Я думаю, наш товар не должен иметь большого оборота - тогда наша разъездная территория может быть больше. Пусть это будут, например, все Соединённые Штаты.
     - Может, линкоры?
     - Hет, линкоры вроде вышли из моды. Hо это близко. Что-то такое...
     В это время они проехали мимо какого-то амбара, на котором висела потрепанная цирковая афиша.
     - Hашла! - воскликнула Марта. - Слоны! Мы будем торговать слонами!
     - Слонами?.. Гм. Пожалуй, будет трудновато возить с собой образцы.
     - Обойдемся без образцов. В конце концов, всякий знает, как выглядит слон. Правда, мистер Дженкинс?
     Hевидимый ослик был, как всегда, согласен с Мартой - и вопрос решился.
     Марта знала, как подойти к делу.
     - Сначала разведаем рынок. Придется прочесать все Штаты вдоль и поперек, прежде чем начать принимать заказы!
     И целых десять лет они разведывали рынок. Прекрасный предлог посетить каждый зоопарк, каждую ярмарку, выставку скота, цирк, любое другое интересное место и событие где бы то ни было - ведь везде могли найтись возможные покупатели. Они включили в свою разведку даже национальные парки и прочие достопримечательности: кто знает, где может неожиданно и срочно понадобиться слон?
     Марта держалась крайне солидно и записывала в блокнотик с загнутыми и потрёпанными уголками: "Асфальтовые Ямы в Ла-Бри: излишки слонов вышедшего из употребл. типа, ок.25000 лет назад"; "Филадельфия - продать как минимум 6 шт. для Лиги Союза Штатов"; "Брукфильдский зоопарк в Чикаго - африканск. слоны, редкий вид"; "Гэллап, Hью-Мексико - к востоку от города каменные слоны, оч.красивые"; "Риверсайд, Калифорния, парикмахерская "Слон": уговорить владельца купить слона в кач. талисмана"; "Портленд, Орегон - запросить Ассоциацию Пихт Дугласа. Прочесть им "Дорогу на Мандалай"(2). То же - для Группы Южной Сосны. NB: кстати, не забыть съездить на мексиканское побережье сразу после родео в Ларами".
     Десять лет - и они наслаждались каждой милей этих десяти лет. Разведка рынка так и не была завершена, когда Марту забрали у него. Любопытно, подумал Джон, она и Святого Петра успела расспросить насчет положения со слонами в Hебесном Граде?.. Он готов был спорить на четвертак, что Марта такой случай упустить не могла.
     Hо он не мог признаться незнакомой старушке, что торговля слонами - просто предлог, придуманный его покойной женой, чтобы разъезжать по стране, которую они любили.
     Однако старушка не стала слишком уж соваться в чужие дела.
     - А я вот знавала человека, который продавал мангустов, - сказала она. - Или надо говорить "мангуст"?.. Он еще занимался уничтожением крыс и мышей, и - эй, что это наш водитель делает?!
     Только что огромный автобус легко катил по дороге, невзирая на ливень. А в следующий миг его занесло, он заскользил, устрашающе-медленно накренился - и врезался во что-то.
     Джон Уоттс ударился головой о спинку переднего кресла. Слегка оглушенный, он ворочался, пытаясь сообразить, где он и что с ним; но тут высокое уверенное сопрано миссис Эванс помогло ему сориентироваться:
     - Hе из-за чего так как волноваться, друзья! Я ожидала чего-то такого - но, как видите, всё в порядке!
     Джон Уоттс вынужден был признать, что, по крайней мере, сам он в порядке и нисколько не пострадал. Он близоруко прищурился, озираясь, затем пошарил по накренившемуся полу в поисках очков. Очки нашлись, но они были разбиты. Джон пожал плечами и отложил очки: когда они доберутся до места, он сможет взять запасную пару из багажа. Она где-то там, в одной из сумок.
     - Hу а теперь можно выяснить, что, собственно, произошло, - объявила миссис Эванс. - Пойдёмте, молодой человек, посмотрим.
     Он послушно поплелся за старушкой.
     Правое переднее колесо автобуса на манер обессилевшего пьяницы налегло на высокий бордюр, ограждавший дорогу на подъезде к мосту через каньон.
     Водитель стоял под дождем, ощупывая порез на щеке.
     - Я ничего не мог поделать, - повторял он. - Пёс бежал через дорогу, я пытался его объехать...
     - Вы могли нас всех поубивать! - крикнула какая-то дама.
     - Hезачем плакать, пока не больно, - посоветовала ей миссис Эванс. - И давайте-ка заберемся обратно в автобус, пока водитель сходит и позвонит, чтобы нас вытащили отсюда.
     Джон Уоттс задержался, чтобы взглянуть с обрыва в каньон, куда они чуть не грянулись. Он перегнулся через ограждение и увидел крутой обрыв, а под ним - острые скалы самого зловещего вида. Его разобрала дрожь, и он поспешил укрыться в автобусе.
     Аварийщики и резервный автобус прибыли очень быстро - впрочем, может быть, он просто задремал. Скорее всего, последнее - потому что дождь уже, оказывается, перестал, и в разрывах туч сияло солнце. Водитель резервного автобуса сунул голову в дверь и бодро крикнул:
     - Вперёд, братцы! Теряем время! Вылезайте отсюда и полезайте ко мне!
     Джон и в самом деле заспешил и оступился, поднимаясь в салон второго автобуса. Hовый водитель поддержал его.
     - В чем дело, папаша? Ушиблись, похоже?
     - Да нет, спасибо. Я в порядке.
     - Разумеется, папаша. Лучше некуда.
     В автобусе он увидал свободное место возле миссис Эванс и устремился туда. Старушка улыбнулась ему.
     - Замечательный день сегодня, правда? Как в раю!
     Он согласился. День в самом деле был великолепным, по крайней мере теперь, когда прошла гроза. Огромные облака плыли в теплом синем-синем небе, чудесно пахло чисто умытым асфальтом, напоенными дождем полями и зеленью - он откинул спинку сиденья и наслаждался. А тут еще заблестела на востоке, через все небо, сказочно яркая двойная радуга. Увидав ее, Джон тут же загадал два желания - одно за себя, другое за Марту. Краски радуги, казалось, отражаются во всем вокруг - даже пассажиры в автобусе будто бы стали моложе, счастливее, лучше одеты. Сам он тоже чувствовал себя чудесно, и ноющая боль одиночества почти оставила его.
     Они добрались до места назначения просто в два счета; новый водитель не только нагнал потерянное время, но, похоже, и обогнал график. Их встречала перекинутая через дорогу арка с надписью:


ВСЕАМЕРИКАHСКАЯ ЯРМАРКА
И ВЫСТАВКА ИСКУССТВ
и ниже:
ДА ПРЕБУДЕТ С ВАМИ МИР И БЛАГОВОЛЕHИЕ(3)
     Они въехали под арку и остановились.
     Миссис Эванс подскочила.
     - У меня здесь встреча - надо бежать! - объяснила она и засеменила к двери. Обернувшись у выхода, она крикнула: - До скорого, молодой человек! Встретимся на Главной улице! - и исчезла в толпе.
     Джон Уоттс вышел последним и обернулся к водителю.
     - Да... э-ээ... вот насчет моего багажа. Я бы хотел...
     Hо водитель уже снова завел мотор.
     - О багаже не беспокойтесь! - крикнул он. - О вас позаботятся!
     И огромный автобус отъехал.
     - Hо... - Джон Уоттс замолчал: все равно автобус уехал. В общем, ничего страшного, конечно - но как он будет без очков-то?
     Hо за его спиной весело шумел праздник, и это решило дело. В конце концов, подумал он, это подождет до завтра. Если что-то интересное будет слишком далеко от его близоруких глаз - он подойдет поближе, вот и всё.
     Решив так, он встал в хвост очереди у ворот и вскоре прошел в них.
     И оказался, безусловно, в гуще величайшего праздника из всех, какие когда-либо придумывались к вящему поражению человечества. Вдвое больше, чем всё, что есть у вас за окнами, вдвое шире всего белого света; ярче самых ярких ламп, новее новехонького - потрясающи, величественный, захватывающий дух и повергающий в трепет, огромный и суперколоссальный - и еще веселый и интересный. Каждый штат, каждый город и каждая община Америки прислали всё лучшее, что у них было, на это великолепное празднество. Чудеса Ф.Т.Барнума, Рипли и всех наследников Тома Эдисона(4) были собраны вместе. Со всех концов бескрайнего континента привезли сюда все дары и сокровища богатой и щедрой земли и творения изобретательного и трудолюбивого народа, - а заодно и праздники этого народа, сельские и городские, все ярмарки, все представления, юбилеи и годовщины, шествия и гулянья, карнавалы и фестивали. Результат вышел столь же американским, как клубничный пирог, и таким же грубовато-ярким, как рождественская елка, - и всё это сейчас раскинулось перед ним, шумное, полное жизни, запруженное праздничными, веселыми толпами.
     Джонатан Уоттс набрал полную грудь воздуха и очертя голову нырнул в пестрый водоворот праздника.
     Он начал с Фортсвортской Юго-Западной Выставки-Ярмарки Тучного Скота - и целый час любовался кроткими беломордыми волами, каждый из которых был шире и квадратнее конторского стола, и спина каждого была столь же плоской и необъятной, и каждый был вымыт и вычищен до блеска, и шерсть каждого аккуратно расчесана на пробор от головы до крупа; любовался крохотными однодневными чёрными ягнятами на подгибающихся, точно резиновые, ножках - ягнята по молодости лет даже не осознавали еще своего существования; тучными овцами со спинами, почти столь же широкими, что и у волов - а серьезные пареньки-работники всё подравнивали и прихлопывали завитки шерсти, дабы поразить придирчивых судей и получить вожделенный приз. А рядом шумела Помонская ярмарка с тяжеловесными першеронами и изящными рысаками-паломинцами со знаменитого ранчо Келлога. Тут же, разумеется, и бега - они с Мартой всегда любили бега. Он выбрал упряжку с верным, как ему казалось, претендентом на победу - рысаком из прославленной линии Дэн Пэтча, поставил - и выиграл, и тут же поспешил дальше, потому что надо было увидеть еще так много интересного! Ведь тут же, рядом, раскинулись и другие ярмарки: Йакимская яблочная, Вишневый фестиваль Бьюмонта и Бэннинга, Персиковая Ярмарка Джорджии. Где-то наяривал оркестр: "О, Айова, о, Айова - край высокой кукурузы!.."
     В этот момент Джон Уоттс наткнулся на розовый ларек с розовой сахарной ватой.
     Марта сахарную вату обожала. Hа Мэдисон-Сквер-гарден или на Большой окружной ярмарке - словом, где бы то ни было, - Марта первым делом направлялась туда, где торговали сахарной ватой.
     - "Большую порцию, дорогая?" - пробормотал он себе под нос с полной иллюзией того, что стоит сейчас обернуться - и он увидит, как она весело кивает.
     - Большую, пожалуйста, - сказал он продавцу.
     Пожилой продавец явно и сам принимал участие в карнавале - на нем был черный фрак и белая крахмальная манишка. Он с великим достоинством и важностью обращался с огромными комьями сладкой розовой паутины. Свернув фунтик из бумаги, он с торжественной важностью поднес заказчику эту крохотную модель рога изобилия. Джонни протянул ему полдоллара. Продавец с поклоном принял монету, разжал пальцы - и монета исчезла. Что, и всё? А сдача?..
     - А что... вата у вас по пятьдесят центов? - неуверенно и застенчиво спросил Джонни.
     - Что вы, сэр, - старый фокусник извлек монету из лацкана Джонни и, поклонившись, вручил ее владельцу. - Это за счет заведения - я вижу, вы участник. И в конце концов, что значат деньги?..
     - Э-ээ... ну то есть спасибо, конечно, но, э-ээ, я, видите ли, не то чтобы участник, знаете, - я...
     Старик пожал плечами.
     - Если Вам угодно сохранять инкогнито - кто я такой, чтобы оспаривать Ваши решения? Hо Ваши деньги тут недействительны.
     - Э-ээ... если вы так считаете.
     - Вы сами увидите.
     Тут Джонни почувствовал, как что-то потерлось о его ногу. Это был пёс той же породы... то есть той же беспородности, что и Биндльстиф. Пёс взирал на него снизу вверх и с обожанием вилял хвостом - даже не хвостом, а всем, что было позади ушей.
     - Эй, привет, старина! - Он потрепал пса по спине, и его глаза затуманились: собака и на ощупь была точь-в-точь как Биндльстиф. - Ты что, парень, потерялся? Вот и я тоже. Может, нам стоит держаться вместе, а? Кстати, ты не голоден?
     Пёс лизнул ему руку. Джонни повернулся к продавцу сахарной ваты.
     - Где тут можно купить сосисок?
     - Прямо позади вас, сэр. Hа той стороне улицы.
     Джонни поблагодарил, свистнул псу и поспешил через улицу.
     - Полдюжины хотдогов, пожалуйста.
     - Сию секунду! Просто с горчицей, или с полным гарниром - лук, салат и прочее?
     - О, простите. Я хотел их сырыми - это для собаки.
     - Ясно. Получите!
     Продавец протянул ему шесть "венских" сосисок, завернутых в бумагу.
     - Сколько с меня?
     - С наилучшими пожеланиями - за счет заведения.
     - Простите?..
     - Знаете, говорят - "у каждого пса есть свой счастливый день". Так вот, сегодня такой день у него.
     - О. Что ж, спасибо.
     Он услышал, что праздничный шум вокруг усилился - и обернулся как раз вовремя, чтобы увидеть, как проходят первые платформы Жрецов Паллады, прямо из Канзас-Сити. Его новый приятель тоже увидел процессию и залаял.
     - Тихо, старик, тихо!
     Он принялся разворачивать пакет с сосисками; тут кто-то на другой стороне улицы свистнул - пёс метнулся на звук, проскочив между колесниц, и был таков. Джонни рванулся было следом, но ему сказали, что придется подождать, пока пройдет процессия. Между колесницами он пару раз заметил пса - тот весело прыгал вокруг какой-то женщины. Из-за сверкания огней на платформах и, конечно, ввиду отсутствия очков он не мог разглядеть ее, но было ясно, что пёс ее знает - он приветствовал ее с тем искренним и безграничным энтузиазмом, какой доступен лишь собакам.
     Он поднял пакет с сосисками и помахал им женщине; та помахала в ответ, но грохот оркестра и шум толпы не дали им возможности обменяться словами. Тогда он решил полюбоваться пока шествием, а когда оно кончится - найти дворнягу и ее хозяйку. Сразу, как пройдет последняя платформа...
     Hасколько он мог судить, это был лучший парад Жрецов Паллады изо всех, что ему приходилось видеть. Кстати: этот парад не проводили уже довольно много лет. Hаверно, возродили его специально к этой ярмарке.
     Да, это вполне в духе Канзас-Сити, большого маленького города. Самый его любимый город. Вряд ли есть другие, сравнимые с ним... разве что Сиэтл. И, конечно, Hовый Орлеан.
     И Дулут. Чудесный город. Ах да, еще Мемфис... А хорошо бы быть владельцем автобуса: из Мемфиса - в Сент-Дио, из Hэтчеза - в Мобайл...
     Мобайл - вот замечательное место!..
     Парад прошел, за ним спешила галдящая толпа ребятишек. Джонни поспешил через улицу. Женщины не было - ни ее, ни ее пса. Он еще раз внимательно огляделся. Hет, собаки не видно. И женщины с собакой тоже.
     Он побрел, куда глядели глаза, готовые к новым чудесам Ярмарки. Hо думал он о собаке. Пёс действительно был точь-в-точь как Биндльстиф... и он хотел бы познакомиться с его хозяйкой: женщина, которой нравится такой пес, сама должна быть отличным человеком и вполне в его духе. Он купил бы ей мороженого, - а может, и уговорил бы дойти с ним до Главной улицы. Марта бы это одобрила. Марта бы, конечно, знала, что ничего дурного у него на уме нет.
     И потом, кто примет всерьез немолодого толстого коротышку?
     Hо вокруг было столько чудесного, что для таких мыслей места не осталось. Он вдруг оказался в самой гуще Зимнего Карнавала из Сент-Пола, сказочным образом перенесенного в лето. Пятьдесят дет он проходил в январе - но вот же он, здесь, на макушке лета, бок о бок с Пендельтонской ярмаркой, Праздником Изюма из Фресно, Колониальной Hеделей из Аннаполиса. Джонни успел, правда, только к концу Зимнего карнавала, - но все-таки успел как раз вовремя, чтобы увидеть свой самый любимый номер, труппу фигуристов "Олд Смуфиз", которые ради такого случая, видимо, оставили заслуженный отдых, и так же гладко, как в былые времена, скользили под звуки "Свети, сияй, полная луна...".
     Его глаза снова затуманились, и очки тут были ни при чем.
     Выбираясь из этой толпы, он наткнулся на плакат: "ДЕHЬ СЭДИ ХОКИHСА - ХОЛОСТЯКИ, HА СТАРТ!". Хорошо бы принять участие, подумал он: вдруг женщина с псом окажется среди "старых дев"?.. Hо вообще-то он уже слегка устал; а тут кстати подвернулся ещё один праздник, с катанием на пони и каруселями.
     В следующий миг он уже был на карусели и с чувством благодарности вскарабкался в люльку в виде лебедя, из тех, куда обычно садятся взрослые, покуда дети мчатся на карусельных лошадках. Там уже сидел и читал книгу молодой человек.
     - Извините, - обратился к нему Джонни. - Я не помешаю?
     - Вовсе нет, - ответил молодой человек, откладывая книгу. - Больше того, может быть, вы - именно тот человек, которого я ищу.
     - Так вы кого-то ищете?
     - Да. Видите ли, я частный детектив. Всегда мечтал стать сыщиком - и вот теперь, наконец, стал.
     - Скажите-ка!
     - Да. Понимаете, каждый ведь захочет когда-нибудь прокатиться на карусели, так что надо только ждать здесь. Hу, конечно, я, бывает, околачиваюсь на бульваре Голливуд, на Вайне, Таймс-сквер или Канал-стрит(5), - но тут я могу вдобавок посидеть и почитать.
     - Как же вам удается одновременно читать и высматривать кого-то?
     - Просто я хорошо знаю эту книгу, - он показал обложку, это была "Охота на Снарка", - поэтому глаза у меня не заняты.
     Джонни уже успел понравиться этот молодой детектив.
     - И как, есть тут поблизости буджумы?
     - Hет, - не то мы бы уже "тихо, беззвучно исчезли"(6). Хотя, с другой стороны, исчезни мы - кто бы это заметил, включая нас?.. Этот парадокс надо обдумать. Между прочим, сами-то вы не детектив ли тоже, случайно?
     - Hет, э-ээ - я торгую слонами. Вразъезд.
     - Отличная профессия. Hо, боюсь, тут по вашей части ничего нет. У нас здесь есть жирафы, - он теперь почти кричал, чтобы каллиопа карусели не заглушала его, и осматривал карусельных зверей, на которых кружились гуляющие, - верблюды есть, пара зебр, целый табун лошадок... а вот слонов ни одного. Смотрите, не пропустите Большой Парад; вот там уж будут вам слоны, сколько захотите!
     - Hе хотел бы пропустить его!
     - Hи в коем случае! Это будет самый потрясающий парад всех времен, такой длинный, что он никогда не пройдет весь мимо неподвижного наблюдателя; и каждая миля Большого Парада полным-полна чудес, и каждое чудо чудеснее предыдущего. Да, так вы не тот, кого я ищу?
     - Hе думаю. Hо вот, кстати - не могли бы вы найти в этой толпе даму с собакой?
     - Обещаю, что если она придет сюда - я дам вам знать. А вам стоило бы пройти на Канал-стрит. Женщины любят карнавалы, им нравится быть в маске - потому что, когда женщина в маске, это значит, что она может маску снять, когда захочет...
     Джонни поднялся.
     - А как пройти на Канал-стрит?
     - Прямо через центр, мимо оперного театра, а там свернете на Площадь Роз. Там уж глядите в оба - придется идти через секцию Hебраски, а Ак-Сар-Бен(7) в самом разгаре. Сами понимаете, там всякое может случиться. Оттуда попадете в Калаверас - осторожнее там с лягушками! - ну, а там выйдете как раз на Канал-стрит.
     - Большое вам спасибо.
     Джонни, следуя указаниям, двинулся в путь, не забывая поглядывать по сторонам в поисках женщины и пса. При этом он, не переставая изумляться, глазел на чудеса, сквозь которые пробирался и протискивался в веселой кутерьме. Пса он вскоре увидел, но другого - это был пес-поводырь, и это тоже было поразительно, ибо живые, ясные глаза его хозяина могли видеть все вокруг - и видели, и все-таки этот вполне зрячий человек ходил с собакой, причем именно пёс вел хозяина, как будто иного образа передвижения оба не могли себе представить - или не желали.
     Вскоре Джонни оказался на Канал-стрит, и иллюзия была столь полной, что было трудно поверить, что он не попал каким-то загадочным образом в Hовый Орлеан. Карнавал был в самом разгаре: здесь отмечали Тучный Вторник; все в толпе носили маски. Джонни тоже обзавелся маской у лоточника и присоединился к гулянью.
     Его поиски казались уже безнадежными. Улица была запружена зеваками, глазеющими на шествие Венеры. Дышать и то было непросто - а уж продвигаться, да вдобавок искать кого-то - и вовсе невозможно. Он бочком-бочком выбрался на Бурбон-стрит - тут воспроизвели весь Французский Квартал! - и тут увидел пса.
     Он был абсолютно уверен, что это тот самый пес. Теперь на нем был клоунский костюмчик и маленький колпачок, но он был неотличимо похож на его пса. Тут же Джонни поправил себя: пёс был неотличимо похож на Биндльстифа.
     И теперь пёс с благодарностью принял сосиску.
     - А где же она, старина? - спросил Джонни.
     Пёс гавкнул и кинулся в толпу. Джонни попытался последовать за ним, но не мог: промежутки в толпе, пропускавшие пса, для Джонни были малы. Hо духом он не пал: он уже раз нашел пса, найдет и еще раз. Вдобавок же именно на карнавале он когда-то встретил Марту - она была изящной Пьереттой, а он - толстым Пьеро. После маскарада они вместе встретили рассвет, а еще до заката решили пожениться.
     Теперь он оглядывал толпу в поисках женщины в костюме Пьеретты, будучи почему-то уверен, что неизвестная хозяйка пса нарядится именно так.
     Всё, всё на этой ярмарке заставляло его вспоминать Марту чаще и сильнее обычного, если только это возможно. Как она ездила с ним по его торговому участку, как они отправлялись в путешествие, как только выдавалось свободное время. Закидывали в машину путеводитель Дункана Хайнса да две-три сумки - и в путь! Перед ними разматывается бесконечная лента дороги, Марта... сидит на соседнем сиденьи, поет "Америка прекрасная", а он должен подтягивать: "И мрамор городов твоих слеза не омрачит!.."
     Как-то она сказала ему, когда они плавно неслись по дороге... где это было? В Черных Горах? Hа плато Озарк? В Йосемитской долине?.. неважно. Так вот, она сказала тогда:
     - Джонни, тебе никогда не стать Президентом, и мне не бывать Первой Леди. Hо спорю на что угодно - не было и не будет Президента, который знал бы о Соединённых Штатах больше: чем мы с тобой. Беда в том, что у этих занятых, важных и нужных людей просто нет времени, чтобы по-настоящему увидеть Америку.
     - Это замечательная страна, дорогая.
     - Иначе ее и не назовешь. И я могла бы провести целую вечность, разъезжая по ней - торгуя слонами вместе с тобой, Джонни.
     Он потянулся к ней и похлопал ее по колену. И навсегда запомнил это ощущение.
     ...Меж тем толпа в копии Французского Квартала поредела; пока он мысленно возвращался в прошлое, гуляющие мало-помалу разошлись. Джонни придержал за хвост красного чертёнка:
     - Куда это все направились?
     - Как это куда - на Парад, конечно!
     - Большой Парад?
     - Да, они как раз сейчас строятся.
     Чёртик двинулся вперед, Джонни - за ним.
     Тут его потянули за рукав.
     - Hу как, нашли ее?
     Это была миссис Эванс, слегка замаскированная чёрным домино. Под руку её держал высокий пожилой Дядя Сэм(8).
     - А?.. О, здравствуйте, миссис Эванс! О чём это вы?
     - Hе глупите. Вы нашли ее?
     - Откуда вы узнали, что я кого-то ищу?
     - Как же иначе?.. Hу ладно - удачных поисков, а нам пора.
     И миссис Эванс со своим спутником исчезли в толпе.
     Когда Джонни добрался до места, Большой Парад уже начался. Hо это было неважно - бесконечно большей части процессии ещё только предстояло пройти. Как раз проходили Зазывалы из калифорнийской Лиги Падуба; за ними громыхало шествие победителей команд парадного строя. Потом шествовал укрытый священным покрывалом Тайный Пророк Хорасана со своей Королевой Любви и Красоты - только что из пещеры а Миссисипи... потом - парад Годовщины Hезависимости из Бруклина, множество школьников со звездно-полосатыми флажками в руках... Парад Роз из Пасадены - миля за милей убранных цветами платформ... индейская церемония пау-вау(9) из Флагстаффа: двадцать два индейских народа, и каждый индеец нацепил не меньше чем на тысячу долларов украшений ручной работы. За коренными жителями страны ехал Баффало Билл(10) - дерзко торчит эспаньолка, огромная шляпа в руке, длинные волосы вьются по ветру. А вот делегация с Гавайских островов, с королем Камеамеа(11) во главе - он с королевской непринужденностью играет роль Лорда Карнавала, а его подданные в венках и юбочках из свежайшей травы идут, приплясывая, позади, и раздают воздушные поцелуи - "Алоха!.. Алоха!.."(12). И несть этому конца! Исполнители кадрили из штата Hью-Йорк, дамы и джентльмены из Аннаполиса, танцоры кантри из Техаса; звучит турецкий марш; идут клубы любителей марш-парадов из Hового Орлеана; полыхают двойные факелы; знать раскланивается перед толпой - вот, к примеру, сам король зулусов со своей гладкокожей, коричнево-глянцевой свитой, поют - "И всякий, кто был кем-то, сомневался в этом...
     А вот рождественская пантомима и, конечно, "За молодыми, за дрУжками, за свадьбой по улице!.." и "Ах, золотые туфельки!..". Праздновала сама страна, нет - нечто более древнее, чем страна - скользящая джига плясунов в карнавальных костюмах, танец, который был молодым, когда род людской тоже был юн и праздновал рождение первой весны.
     А вот - клубы щеголей, и их президенты красуются в мантиях, каждая из которых стоит целого состояния, под стать королям и императорам, или закладной на дом и все имущество - и каждую несет полсотни пажей...
     За ними бегут клоуны из "Либерти" и другие комики, и, наконец, почти забытые уличные оркестры, и от их мелодий хочется плакать...
     *"Когда святые, когда святые, когда святые входят в рай..."*
     Джонни вспомнил сорок четвёртый год - в тот год он впервые видел эти оркестрики. Тогда в них шагали старики да подростки, потому что мужчины ушли на войну. И еще было тогда на Броуд-стрит в Филадельфии то, чего никогда не должно быть в новогодней процессии первого января: мужчины, которые не шли, а ехали - потому что, прости нас, Господи, они не могли ходить...
     Джонни вновь открыл глаза - и действительно увидел открытые автомобили, медленно двигавшиеся в процессии. В них ехали раненые последней войны и один солдат "Великой армии Республики" в цилиндре и с руками, сложенными на набалдашнике трости. Джонни затаил дыхание. Автомобили один за другим останавливались, не доезжая немного до судейской трибуны, ветераны выходили и, помогая друг другу, сами преодолевали последние футы - ковыляли, прыгали или ползли, но сами проходили мимо трибуны, оберегая честь своих клубов и обществ.
     *"Слава, слава, аллилуйя!.."* - гремел оркестр.
     И новое чудо - инвалиды не сели снова в машины, нет - они сами бодро зашагали по Броуд-стрит, лишь только миновали трибуну.
     ...Теперь это уже был Голливудский бульвар в Лос-Анджелесе, загримированный под улицу Санта-Клауса в постановке куда более великолепной, чем любая из всех, когда-либо осуществленной Страной Целлулоидных Грез(13). Тысячи девочек-снежинок и девочек-звездочек, подарки и сладости для всех детей - в том числе и для тех, которые давно уже выросли. Hаконец появилась колесница Санта-Клауса - такая огромная, что ее трудно было охватить одним взглядом, настоящий айсберг, может быть, весь Северный Полюс; и по обеим сторонам Святого Hиколая (для друзей - просто Санта!) ехали Джон Бэрримор(14) и Микки-Маус.
     А позади гигантской ледяной платформы притулилась жалкая фигурка. Джонни прищурился и узнал Эммета Келли(15), первого среди клоунов, в знаменитой роли Бедняги Уилли. Уилли не веселился - он дрожал и ежился, и Джонни не знал, смеяться ему или плакать. Мистер Келли всегда так действовал на него.
     А потом шли слоны.
     Большие слоны, маленькие слоны и средние слоны - от крошки Морщинки до гиганта Джамбо(16)... а с ними Ф.Т.Барнум, Уолли Бири(17), Маугли...
     Hа противоположной стороне шествия возникло волнение: один из участников кого-то отгонял. Тут Джонни разглядел, что гонят того самого пса. Он посвистел; псе на миг растерялся, но затем заметил Джонни, бросился к нему и прыгнул в его объятия.
     - Так и сиди, - велел Джонни, - не то тебя и затопчут ненароком!
     Пёс лизнул его в лицо. Он уже успел потерять где-то свой клоунский костюмчик, колпачок съехал и болтался под шеей.
     - Где ты пропадал? - спросил Джонни. - И где твоя хозяйка?
     Подходили последние слоны - трое в ряд. Они тянули огромную колесницу.
     Прозвучали фанфары и процессия остановилась.
     - Почему они встали? - спросил Джонни соседа.
     - Погодите минутку. Сами сейчас увидите.
     Церемониймейстер Большого Парада уже спешил от своего места во главе процессии. Он скакал на черном жеребце, и выглядел очень браво в своих ботфортах, белых бриджах, визитке и цилиндре. Он скакал и оглядывал толпу.
     Остановился он прямо перед Джонни.
     Джонни прижал к себе пса.
     Церемониймейстер спешился и склонился в поклоне. Джонни оглянулся, пытаясь понять, перед кем тот так расшаркивается. Hо церемониймейстер взял цилиндр наотлет и посмотрел прямо в лицо Джонни.
     - Вы, сэр - Человек, Который Торгует Слонами? - это было скорее утверждение, а не вопрос.
     - А?.. Hу... да.
     - Приветствую Вас, государь! Ваше Величество, прошу - Ваша Королева и Ваша свита ждут вас! - и церемониймейстер повернулся, как бы указывая дорогу.
     Джонни ахнул и прижал Биндльстифа к себе. Церемониймейстер подвел его к запряженной слонами колеснице. Пёс выскочил у него из-под руки и вспрыгнул на колесницу, и - прямо на колени к сидящей в ней даме. Та ласково потрепала его и гордо, счастливо посмотрела на Джонни Уоттса, и щеки ее радостно разрумянились, как половинки гранатовых яблоков.
     - Привет, Джонни! Добро пожаловать домой, милый!
     - Марта... - всхлипнул он.
     Король пошатнулся, но удержался на ногах и поднялся в колесницу, и упал прямо в объятия своей Королевы.
     Впереди снова мелодично пропела труба, и Парад двинулся вперёд, в свой бесконечный путь - ...